Испытания дружбы

Историк Игорь Дубровский во вступительной статье к публикации книги писателя XVI века Альберта Пигия «Новая Московия» рассказывает немного о самом Пигии, и приводит в числе прочего сохранившееся письмо Пигию от его друга-покровителя Алеандро.

«Альберт Пигий, уроженец города Кампен в Нидерландах, приехал в Рим на несколько лет позже Алеандро. Он последовал туда за своим учителем, избранным папой Римским под именем Адриана VI. К несчастью, папа быстро умер, и Пигий в Риме оказался в сложной жизненной ситуации. Алеандро приютил его в своем доме и пишет ему письмо следующего содержания.

“На твое письмо, полное упреков, которое ты передал для меня вчера, [скажу, что претензий к тебе] у меня, наверное, еще больше, но я отвечу тебе при встрече. Согласись, я расточил бы лучшие часы, если бы взялся теперь писать об этих вещах. Будь, однако, твердо уверен в том, что для меня нет никого дороже тебя. Это столь же верно, как то, что ты страдаешь в моем доме не по злому умыслу, а из-за безденежья.

Если, в самом деле, иной раз случается, что из небольшого блюда, которое готовят для меня, тебе не достается ничего либо достается мало, или, быть может, тебе посылают еду похуже, такое бывает по необходимости, ибо, если в обеденный час, как это вышло вчера, ко мне является нежданный гость, он употребляет блюдо, предназначавшееся для тебя, поскольку я был вынужден не только умерить свои обычные расходы, но и прогнать из дому изрядную часть слуг.

Что подают [у меня] не слишком вовремя, то чересчур поздно, а то спешат, удивлять тебя, думаю, не должно, ибо ты набрался и от своих французов, и можешь узнать из нынешнего близкого общения со мной, что я никогда не имел привычки принимать пищу с оглядкой на чужие желудки. если бы да-же я возжелал изменить такой распорядок, то не смог бы [это-го сделать], не подвергнув себя смертельной опасности.

Вдобавок вот еще затруднение. Когда ты по вечерам просишь то горячий супчик, то дымящееся жаркое, что прикажешь делать, если я решил почаще не ужинать, а отхлебнуть глоток, да съесть всего-то оставшуюся дольку утренней дыни? Неужели в такой тяжелый момент, при такой нужде в деньгах готовить разносолы ради тебя одного?”

Изысканное письмо продолжается в том же духе и оканчивается так:

“Но смотри-ка, сначала я отказываюсь отвечать на твое письмо письменно, [а в итоге] до того погрешил пером, [что] ответил даже больше, чем мог пожелать. Полагаю, так получилось только потому, что, когда я пишу тебе, мне кажется, будто я беседую с тобой, чье общение для меня дороже всего. Поправляйся и гони, наконец, от себя прочь эту хворь. В самом деле, не к лицу тебе, крепкому юноше и ученому врачу, дальше болеть, [тем более] если эту твою диарею причиняют тебе не давно скопившиеся жидкости, а нынешние переживания. Они общие для нас [с тобой] и для многих других, в Риме особенно. Говоря словами Цицерона, не понимаю, почему ты должен убиваться больше других из-за того, что случилось со всеми. Но, наконец, попрощаюсь с тобой, месье Альбер, мой добрый брат и друг».

Аберт Пигий. Новая Московия. Вступительная статья, подготовка текста и перевод И. В. Дубровского // Русский сборник ХХХ. С. 23–25