Кроме того, Ильин делает замечание о мессианстве вообще, об идее, что Россия должна спасти весь мир, дав ему тем или иным способом свою культуру, религию и образ жизни. Идея эта неоднократно озвучивалась в патриотических кругах после начала СВО. Самым ярким ее выразителем является А. Г. Дугин, добавляющий к ней апокалиптический эсхатологизм: если мир не примет русского пути, он погибнет. Вот что пишет об этом Ильин:
«Я русский. Рожден в православии. Всю жизнь изучал историю, дух и создания моего народа. Люблю его. Горжусь тем, что я русский. И верю в светлое будущее России и ее народов. Но я не поддерживаю русской мессианской идеи и считаю пропаганду ее неверной и нежелательной. Под русской мессианской идеей я разумею идею о том, что русский дух выше всех остальных национальных духов и что Россия призвана духовно и религиозно спасти другие народы.
И вот что я имею сказать против этой идеи.
Пути и судьбы Провидения в истории человечества нам не открыты. Мы их не видим. Как будут ведомы западные и восточные народы в их грядущей истории – мы не знаем. Какие из них обречены к крушению и ничтожеству, а какие – к величию и спасению – неизвестно. И откуда придет к кому из них спасение – от нас скрыто. Что же это за наивное притязание – пророчествовать им и о них, о их путях и спасении? Откуда это дерзновение судьи? Откуда это уверенное подсказывание Богу? Откуда это ясновидение?
…Мы, русские, не можем и не должны принимать от Запада настроения национальной гордыни, духовного империализма и религиозного шовинизма. Мы должны понимать и видеть, что самая идея русского национального мессианства содержит в себе превеликое самомнение и гордыню. Здесь есть нечто от национальной mania grandiosa [мании величия]. Кто мы, чтобы спасать другие народы? Что мы – настолько уже совершенны и сильны, чтобы хватило и на себя, и на других? Подняли ли мы свое-то бремя? Справились ли с ним? Стоим ли сами на ногах? Не лежим ли мы, как сказочный герой, разрубленный на куски, – и еще не прибежал наш серый волк, чтобы оживить нас мертвой и живой водой.
И если мы не готовы, и если мы только что пережили величайшее в истории национальное крушение – то что же мы за спасители? Или, не приложив ума к своей беде, будем, по пословице, разводить руками чужую беду? И что за забота о других – откуда это самомнительное посягание и горделивое учительство? Простительно было мечтать об этом сто лет тому назад прекраснодушным и наивным славянофилам: обороненные русскою государственностью, они не видели бездн истории. А мы их ныне знаем, ибо прошли через них и еще не вышли из них».