Образ символической смерти в книге Елены Заславской «Донбасский имажинэр»

Книгу «Донбасский имажинэр» можно скачать на сайте автора:

Елена Заславская «Донбасский имажинэр. Режим Диурна»

Елена Заславская «Донбасский имажинэр. Режим Ноктюрна»

***

Осмысление смерти и ее ритуализация создают основы культурного пространства человеческой жизни. В ситуации постоянного контакта со смертью человек оказывается на войне. В 2014 г. началась война Украины и Донбасса, которая продолжается по сей день. Военные события ставят под угрозу само существование народа и для предотвращения угрозы требуют единства социального действия. Поэтому в военный период востребованы культурные смыслы, обеспечивающие такое единство. К ним относятся те образы, которые возникли или закрепились в поэзии в эпоху Великой Отечественной войны как в поведении участников событий, так и в литературе того времени. Важнейшим из этих образов является образ символической смерти.

По словам луганского философа Виталия Даренского, образ прохождения через символическую смерть объединяет такой круг тем, как самоотождествление автора с погибшими, вещание из инобытия, венчание со смертью [1]. Образ символической смерти ярче всего воплотился в стихотворении Александра Твардовского «Я убит подо Ржевом». Новая война, пришедшая на русскую землю, пробудила эти образы и дала им новое воплощение. Рассмотрим прохождение через символическую смерть в современной поэзии Донбасса, которая представлена поэтическим сборником Елены Заславской «Донбасский имажинэр» [2; 3]. (Опубликован в 2020 г. в Луганске и доступен в электронном виде на сайте луганской культуры «Одуванчик» (oduvan.org), а также на сайте автора (zaslavskaja.com).)

Книга была создана в 2018 г. под влиянием идей французского социолога, антрополога, философа Жильбера Дюрана, который делит сферу воображения человека на режимы диурна и ноктюрна. «Донбасский имажинэр» — первая в Луганске книга-аллигат, то есть две книги под одной обложкой, которые так и называются: «Режим Диурна» и «Режим Ноктюрна». В сборнике сделана попытка структурировать образы стихов разных лет с помощью теории имажинэра.

Имажинэр — центральное понятие социологии воображения, которая была разработана Дюраном в 1960 гг. как масштабный синтез антропологических и социологических идей разных ученых XX в., объединенных семинаром «Эранос» (Eranos).

Семинар «Эранос» был создан Карлом Густавом Юнгом (1875–1961), творцом теории коллективных архетипов. «Эранос» по-гречески означает пир в складчину. Семинар начал работу в 1933 г. по инициативе британской феминистки, исследовательницы эзотеризма и теософии Ольги Фребе-Каптейн (1881–1962). Она открыла свой особняк на берегу Лаго-Маджоре под Асконой для ежегодных собраний ученых различных дисциплин. Собрания продолжались более 70 лет и закончились в 2006 г. По материалам лекций и обсуждений издавались ежегодники общества «Эранос», с 1933 по 2011 г. опубликовано 70 томов [4].

Участники «Эраноса» поставили задачу найти альтернативу рационализму и прогрессизму, кризис которых стал очевиден после Первой мировой войны. В XVIII–XIX вв. в Европе и странах, которые подпали под европейское влияние, например в России, господствовал исторический оптимизм — представление о том, что человечество последовательно развивается в сторону улучшения нравов, прогресса цивилизации, построения общества на рациональных основаниях. После Первой мировой войны, когда самые прогрессивные, рациональные и цивилизованные европейские народы несколько лет убивали друг друга и уничтожали памятники собственной культуры, этот оптимизм ушел в прошлое. Попытки найти другую концепцию истории и человека шли через критику рациональности, которая оказалась несостоятельной перед лицом иррациональных сил хаоса, злобы и жадности, приведших к войне. Общим местом теорий, возникающих в то время, является реабилитация сферы иррационального — мистики, визионерства, экстаза, пограничных состояний. Именно в этом направлении работал и семинар «Эранос», в результате чего его деятельность сейчас больше востребована психологами и психиатрами, чем философами и социологами. Книга Александра Дугина «Социология воображения», вышедшая в 2010 г. в издательстве «Академический проект», представляет собой попытку освоить в русской науке именно философскую составляющую идей «Эраноса» [5: 74–111].

Для того чтобы найти альтернативу рационализму, «Эранос», по словам А.Г. Дугина, ставил себе задачу обмена знаниями между интеллектуалами Запада и Востока, а также исследование значения религий и мистических учений для западноевропейской культуры. Рассмотрим кратко те идеи, которые синтезировал Дюран в своей социологии воображения.

В первую очередь важной является концепция коллективного бессознательного К. Юнга. Коллективное бессознательное — это совокупность архетипов, первообразов, которые никогда не достигают сознания, но могут воплощаться в конкретных образах. Юнг выделяет следующие архетипы коллективного бессознательного: Мать, Ребенок, Дева, Возрождение, Трикстер [6].

Синолог Рихард Вильгельм (1873–1930) обосновывал идею о том, что европейских структур рационального недостаточно, чтобы адекватно описать китайскую культуру, и требуются какие-то концепции, более общие, чем европейская рациональность и китайская мифология, которые порождали бы оба этих вида человеческой деятельности.

Лютеранский теолог Рудольф Отто (1869–1937) сформулировал концепцию сакрального, которая оказала большое влияние на последующее развитие гуманитарных наук. Отто считал, что сакральное — особый человеческий опыт, в нем соединяются высший ужас и высшее блаженство [7]. Кроме того, в опыте сакрального не даются никакие характеристики предмета, который вызывает такие переживания, поэтому сакральное является свойством не окружающего мира, а человека как такового, то есть категорией антропологии.

Важные для социологии воображения идеи высказал историк религии Мирча Элиаде (1907–1986). Элиаде развивал положения французских социологов Э. Дюркгейма и М. Мосса о делении всего пространства человеческой деятельности на священное и мирское, сакральное и обыденное. К сакральному относится все то, что связано с религией, мистикой, экстазом, а к мирскому — рутинная и бытовая деятельность поддержания жизни [8]. Элиаде родился в Румынии, однако в 1957 г. навсегда переехал в США, где стал заведовать кафедрой истории религий в чикагском университете [9: 585]. В 1930 гг. в американской антропологии развивалось направление этнографического исследования жизни современных американцев методами полевой этнографии [9: 335–336]. В русле трудов американских антропологов этого направления Роберта и Хелен Линдов, Уильяма Уорнера, Гортензии Паудермейкер и Джона Долларда, которые анализировали ритуалы и верования американцев в маленьких городках и в мегаполисах, Элиаде изучал ритуалы у хиппи, инициацию у панков и показал, что деление на сакральное и профанное пространство актуально и для современного человека. Элиаде был одним из тех, кто обосновал, что в обществе сосуществуют два вида времени — цикличное и линейное, время мифа как вечного возвращения и время истории как линейного движения к будущему из прошлого [10].

Решающее значение для социологии воображения имеет философия историка религии Анри Корбена (1903–1978). Согласно анализу Дугина, Корбен изучал мусульманскую мистику, феноменологию Хайдеггера и софиологию Сергия Булгакова. Корбен выдвинул концепцию mundus imaginalis («мира воображения») как особого пространства, где развертывается специфическая форма мышления, свойственная эзотерикам, визионерам, мистикам, поэтам. Корбен считал, что структура этого мира имажинеля представлена в мифах и традициях многих народов мира, то есть является культурной константой всего человечества, выполняя роль образца для создания различных культурных явлений.

Важной фигурой среди участников «Эраноса» является специалист по греческой мифологии Карл Кереньи (1897–1973). Кереньи существенно расширил круг архетипов и их функции. Он показал, что темы и ритуалы греческих мистерий являются фундаментальной системой архетипов, на основе которых создавались различные культурные нормативы Древней Греции [11].

Зоолог Адольф Портман (1897–1982) ввел в науку «концепцию неотении», социальной утробы, в которой человек, появившись на свет, в первые месяцы жизни проходит вызревание, как плод в утробе других млекопитающих [12].

На этом мы закончим рассмотрение идей семинара «Эранос», повлиявших на социологию воображения, и упомянем только еще одно ученого, учителя Дюрана, теоретика науки Гастона Башляра (1884–1962). Башляр выдвинул идею о том, что в основе научных открытий лежат системы образов, а с изменением режима образов изменяется взгляд на физическую картину мира. По Башляру, воображение и образы мифов не противоположны логике и рациональности, но представляют собой основу, базисный структурный элемент логоса [13].

Имажинэр — первичное антропологическое свойство человека. Имажинэр включает одновременно следующие аспекты: воображение как способность; то, что воображается; того, кто воображает; сам процесс воображения; общую основу, которая предшествует всем этим аспектам и формирует их.

Центральное положение социологии воображения следующее: имажинэр всегда взаимодействует со смертью. Воображение работает только потому, что впереди него, вокруг него существует смерть. Символом смерти является время. Именно способы воображать смерть и относиться ко времени становятся основой всех мировых мифологий и философских, религиозных, литературных систем, которые оформляются на их основе.

Дюран делит все содержание воображения на три большие группы и два режима. Группы имажинэра называются также схемами и структурными полюсами. Это героические мифы, драматические мифы и мистические мифы. Два режима имажинэра называются дневной и ночной, то есть диурн и ноктюрн. Диурн включает в себя только героические мифы, ноктюрн включает две группы мифов — драматические и мистические. Основанием этой классификации Дюран считает рефлексы новорожденного человека — каждой группе мифов соответствует свой доминантный рефлекс [5].

Рассмотрим режимы имажинэра подробнее.

В основе героических мифов режима диурна лежит движение разделения. Базовый рефлекс, формирующий эту группу мифов, — рефлекс вставания, который реализуется в том, что в полгода-год ребенок начинается садиться и вставать. Отношение к смерти в режиме диурна — резкое неприятие. Смерть — антагонист, вечный враг, с которым невозможно существовать в одном мире, смерть должна быть отторгнута, побеждена. Классический носитель диурнического начала — герой. Его действия — прорывать, разделять, отсекать, вставать и бороться до конца без компромиссов.

Режим диурна воплощается в следующих образах: свет, день, блеск, залитое светом пространство, полет, стрела, крылья, птица, меч, скипетр. Противоположность свету — тьма, которая воспринимается как нечто абсолютно враждебное, с чем не может быть примирения. Тьма и ночь — абсолютные враги. Главное в режиме диурна — подняться и встать на борьбу, но подъем чреват падением в бездну. Поэтому бездна, страх и ужас перед ней, выход из бездны — важнейшие образы режима диурна. Бездна в диурне также означает смерть, и в ней не может быть найдено ничего хорошего. С тьмой, ночью и бездной в режиме диурна ассоциируется женщина, которая воспринимается как абсолютная противоположность герою, жизни и свету.

Ноктюрн, объединяющий две группы мифов — драматические и мистические — основан на эвфемизме. «Эвфемизм» по-гречески означает «благое имя». В режиме ноктюрна главный враг человека, смерть, получает благое имя. На практике реализуется радикальный эвфемизм, когда смерть прямо называется благом, даром, радостью, и нерадикальный эвфемизм, когда смерть воспринимается как зло, но зло терпимое, выносимое, необходимое, имеющее полезные, светлые, приятные стороны. Этим видам эвфемизма соответствует мистический и драматический ноктюрн.

В основе мистического мифа в режиме ноктюрна лежит антифраза — название явления его антонимом и присвоение его в таком качестве. Базовый рефлекс, который формирует эту группу мифов по Дюрану — дигестивный, поедательный. Съедая что-либо, младенец приобретает опыт поглощения иного, превращения чего-то другого, чужого, враждебного, в себя самого. Мистические мифы позитивно переосмысливают женское начало, базовая фигура этого режима — мать. Отношение к смерти в мистическом ноктюрне — всецело позитивное. Смерть приемлема и является благом. Основные образы мистического ноктюрна: насыщенный цвет, подземный мир, чаша как замена бездны, царство ночи, земля, вода, море.

Драматический ноктюрн действует как нерадикальный эвфемизм. Этот режим имажинэра основан на сексуальном рефлексе, проявления которого, следуя Фрейду, Дюран находит уже в младенчестве. Отношение к смерти в этом режиме проявляется в мифах о смерти и воскресении. Смерть есть, но она не окончательна, не абсолютна, за ней последует жизнь. Базовая фигура драматического ноктюрна — танцор, шире художник, ремесленник, то есть человек, занятый повторяющимися действиями. Самое яркое выражение повторяющихся действий, сменяющих друг друга частей цикла — это танец, который присутствует во всех обществах. Образы драматического ноктюрна: лабиринт, дерево, куст, стебель, цветок, созревание, все виды циклов, искусства и их атрибуты, маски, огниво, эротический символизм, средства передвижения, удвоение.

Книга «Донбасский имажинэр» содержит как поэмы довоенного периода, так и циклы стихов 2015–2017 гг., периода войны в Донбассе. В нашем анализе образов смерти мы остановимся на этих военных поэмах.

В части «Режим Диурна» представлены стихи, в которых выражено представление о том, что время — враг, а смерть абсолютна. Герой противостоит времени, злу, смерти, всему чужому. Он поднимается на борьбу, чтобы победить или погибнуть. Рассмотрим образы смерти в военных стихах в этой части книги, в поэме «Последняя обойма разрывных».

«Последняя обойма» написана уже в ходе текущей войны с Украиной, в 2017 г. Война — это время героизма, борьбы, преодоления смерти и торжества жизни вопреки всемогуществу смерти. Война — священное действие героя, который противостоит смерти. Эта тема раскрыта в таких строках:

И древнее «иду на вы»

Из тьмы столетий

Достаю нам на потребу…

Вершится дело величавое войны!

Вершится треба! [2: 21].

Герой этой части описывается следующим образом:

Сержант не знает то, что он покойник.

Еще он жив. Смеется. Занял стольник

До выходных.

Несказанная речь стекает глоткой.

И ненависть течет по веткам жил.

И корка серого над горькой стопкой:

Не дожил.

А из спины, куда вошел осколок,

Вдруг — пара крыл [2: 19].

Крылья — яркий образ диурна. В данном стихотворении образ крыльев показывает полную несовместимость героя и смерти.

В части «Режим Ноктюрна» представлены стихи, в которых выражено представление о том, что время побеждает, смерть сливается с жизнью, является ее неотъемлемой частью, формирует реальность. Здесь больше женских образов, которые доминируют в мифах группы ноктюрна. Рассмотрим образы смерти в этой части книги, в поэме «Заметки на полях войны (связка писем другу для поднятия боевого духа)». Лирическая героиня этого цикла — девушка ополченца, которая ждет любимого с войны, следит за военными сводками, мечтает о встрече. Смерть описывается в следующих образах:

Ты говоришь мне, что у вас спокойно,

И выстрелы пока что не слышны,

И умирать, наверное, не больно,

Ты говоришь, у вас там соловьи,

И степь ковыльная колышется, как море,

А я читаю хроники в сети:

Тот ранен, тот убит, тот похоронен [3: 21].

В поэтических образах этих строк показано совпадение смерти и жизни, их взаимное переплетение, единое пространство, которое сформировано смертью и в котором живет герой.

Социология воображения Жильбера Дюрана дает принцип анализа поэтических произведений, который может использоваться для создания предварительного образа поэтического пространства книги. В то же время реальный текст оказывается богаче схемы, образы разных режимов в поэмах нельзя строго изолировать. Так, в «Последней обойме разрывных» наряду с образами диурна есть и яркие однозначные образы ноктюрна:

Последняя обойма разрывных…

Гремят артиллерийские дуэли,

И нас, отпетых, уж давно отпели

Степные суховеи. Как шмели,

Жужжат шрапнели.

И «шмели»

Плюют огнем. Нет ни земли,

Ни неба [3: 21].

Действие диурнического героя — разрывать, разделять. В этом же стихотворении земля сливается с небом. Герои еще живы, но их уже отпели — жизнь сливается со смертью. Степь предстает как лабиринт, в котором на одном уровне сосуществуют жизнь и смерть. В диурническом пространстве присутствуют и образы ноктюрна.

Итак, в книге Елены Заславской «Донбасский имажинэр» можно найти образы и диурна, и ноктюрна. Образы диурна: война как священнодействие, абсолютность жизни, крылья. Образы ноктюрна: возлюбленная, степь как море, смерть как пространство, в которое помещается человек. Базовый принцип имажинэра — отношение к смерти — проявляется и в диурнической группе образов, и в ноктюрнической. Образы разных режимов непрерывно взаимодействуют.

Образ символической смерти, который был воплощен в поэзии Великой Отечественной войны, реализуется и в военных стихах современной луганской поэтессы, создавая пространство исторической памяти, объединяющее разные военные эпохи одной и той же русской культуры.

Источники

1. Даренский В.Ю. Война как духовная инициация: экзистенциальные архетипы в русской поэзии о Великой Отечественной войне // Вестник Самарской гуманитарной академии: Философия. Филология. 2014. № 1(15). С. 90–110.

2. Заславская Е.А. Донбасский имажинэр. Режим Диурна. Луганск: Блиц-информ, 2020. 23 с.

3. Заславская Е.А. Донбасский имажинэр. Режим Ноктюрна. Луганск: Блиц-информ, 2020. 23 с.

4. Hakl H.Th. Eranos, An Alternative Intellectual History of the Twentieth Century. Sheffield: Equinox, 2013. 440 p.

5. Дугин А.Г. Социология воображения. Введение в структурную социологию. М.: Академический Проект; Трикста, 2010. 564 с.

6. Юнг К.Г. Архетипы и коллективное бессознательное / пер. А. Чечина. М.: АСТ, 2019. 496 с.

7. Отто Р. Священное. Об иррациональном в идее божественного и его соотношении с рациональным / пер. А. М. Руткевич. СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2008. 272 с.

8. Элиаде М. Священное и мирское / пер. Н. К. Гарбовский. М.: Изд-во МГУ, 1994. 144 с.

9. Клейн Л.С. История антропологических учений / ред. Л. Б. Вишняцкий. СПб.: СПбГУ, 2014. 744 с.

10. Элиаде М. Космос и история: Избранные работы / ред. И. Р. Григулевич, М. Л. Гаспаров; сост. Н. Я. Дараган; пер. А. А. Васильева, В. Р. Рокитянский, Е. Г. Борисова. М.: Прогресс, 1987. 312 с.

11. Кереньи К. Дионис: Прообраз неиссякаемой жизни / ред. С. И. Межерицкая, А. Ю. Герасимова; пер. А. В. Фролов, А. Ф. Попова. М.: Ладомир, 2007. 319 с.

12. Kleisner K. The Semantic Morphology of Adolf Portmann: A Starting Point for the Biosemiotics of Organic Form? // Biosemiotics. 2008. No. 1. P. 207–219.

13. Башляр Г. Избранное: Поэтика пространства / ред. Л. Б. Комиссарова; пер. Н. В. Кислова, Г. В. Волкова, М. Ю. Михеев. М.: РОССПЭН, 2004. 374 с.

Публикации:

1. Ищенко, Н. С. Образ символической смерти в книге Елены Заславской «Донбасский имажинэр» / Н. С. Ищенко // Парус. – 2020. – № 83. – Режим доступа: http://parus.ruspole.info/node/12152
2. Ищенко, Н. С. Образ символической смерти в книге Елены Заславской «Донбасский имажинэр» / Н. С. Ищенко // На русских просторах. – 2020. – № 3(42). – С. 274 – 279.
3. Ищенко, Н. С. Образ символической смерти в книге Елены Заславской «Донбасский имажинэр» / Н. С. Ищенко // Северо-Муйские огни. – 2020. — № 4(80). – С. 3 – 6.
4. Ищенко, Н. С. Образ символической смерти в книге Елены Заславской «Донбасский имажинэр» / Н. С. Ищенко // Минное поле поэзии. – Луганск : Большой Донбасс, 2021