Несторианское богословие в романе Хаецкой «Голодный грек, или Странствия Феодула»

В современном мире создаются произведения разных жанров, содержащие богословские идеи. В первую очередь это жанр фэнтези, который бурно развивается и всегда имеет сакральную составляющую в сюжете. Проанализируем роман Елены Хаецкой «Голодный грек, или Странствия Феодула», в котором действующим лицом является Константинопольский патриарх Несторий, создавший в V веке учение о соединении двух природ во Христе, признанное еретическим в Византии и православным в ряде невизантийских церквей. Рассмотрим, как несторианство воплощается в сюжете и помогает автору работать с материалом.

Елена Владимировна Хаецкая (1963 г. р.) – российская писательница, автор романов в жанрах фэнтези и фантастика, произведений для детей. Творчество Хаецкой не раз привлекало внимание исследователей современной русской литературы. Так, Татьяна Хоруженко исследует пространство фэнтезийных романов Хаецкой как пример реализации утопического дискурса. Татьяна Бреева анализирует книги Хаецкой как развитие жанра викторианского романа в русской культуре. Иван Лебедев рассматривает творчество Хаецкой, исследуя возможные типологии жанра фэнтези, развивающего традиции приключенческого романа.

Роман «Голодный грек, или Странствия Феодула» вышел в 2002 году. Он написан в жанре фэнтези. Хронотоп романа Хаецкой сложен, но основное действие разворачивается в XIII веке, в Византии и Центральной Азии после падения Константинополя под ударами крестоносцев в 1204 году, а главным действующим лицом является Феодул, он же монах-рыцарь Раймон де Сен-Жан д’Акр. Так Хаецкая и на уровне сюжета, и на уровне жанра возвращается к рыцарскому роману, прародителю приключенческого романа и всего жанра фэнтези.

Ересиарх Несторий в романе выступает как один из персонажей. Усложненный хронотоп романа позволяет ввести в действие еще одну локацию – африканскую окраину империи, куда был сослан Несторий, предложивший новую христологию, то есть учение о Христе.

Православная христология учит о соединении в Христе двух природ, Божественной и человеческой. Несторий старается конкретизировать способ этого соединения. Христология Нестория использует стандартный философский язык того времени, восходящий к учению Аристотеля о первых и вторых сущностях. Первая сущность по Аристотелю – конкретный предмет, на который можно указать (вот этот человек). Вторая сущность – род или вид (человек, разумное существо, живое существо). Первые сущности ко времени Нестория стали называть ипостасями, а за вторыми осталось общее наименование сущности, то есть природы.

Несторианство учит, что две природы во Христе требуют и двух ипостасей, на современном философском языке – личностей. Получается, что человечество Иисуса существует в нем как отдельная личность, наряду с личностью Божественной. Помимо того, что несторианство приводит к выводу о сосуществовании в Христе двух личностей, возникают проблемы и со спасением. Обожение человеческой природы в Иисусе, спасение, воскресение и бессмертие должно быть действенно для всего человечества. В несторианской христологии спасся, воскрес и был обожен конкретный человек Иисус, к которому остальное человечество имеет неочевидное отношение. В христианской антропологии один конкретный человек не может вмещать в себя всё человечество во всем разнообразии конкретных личностей, и таким образом их спасение оказывается невозможным. Неудивительно, что несторианство вызвало столь бурную реакцию в Константинополе и всей империи ромеев, которая закончилась низложением Нестория и его ссылкой.

Запрещенные в империи, несторианские церкви появились в Персии и на других территориях вне византийской юрисдикции. Несторианство распространилось среди народов Центральной Азии, проникло в Индию и Китай. В монгольском мире несторианство было влиятельным вплоть до эпохи династии Мин, воцарившейся в Китае в XIV веке.

В наши дни несторианство активно изучают философы и богословы, а несторианские идеи представлены в кинематографе и литературе.

В кинематографе соединению двух природ в личности Спасителя уделяют внимание исследователи Дмитрий Яворский и Владимир Аврамов. Они рассматривают игровые фильмы ХХ – ХХI вв., как отечественные, так и зарубежные. Согласно их анализу, несторианство выражается в фигуре коллективного спасителя, когда разные аспекты единой личности Спасителя отдаются разным персонажам, и появляется группа, действующая совместно для спасения мира или героя, например, как в циклах «Властелин колец» или  «Гарри Поттер».

Другой подход к изображению несторианских идей реализует итальянский медиевист Умберто Эко в романе «Баудолино», опубликованном в 2000 году (русский перевод в 2003 году). События в романе центрируются тем же топосом взятия Константинополя крестоносцами. Если для Феодула взятие Царьграда в прошлом, а его путешествие идет на восток, причем столица ромеев оказывается маркером западной границы ареала путешествий, Баудолино движется к константинопольскому хронотопу 1204 года из Италии в пространстве и из прошлого во времени. В Константинополе Баудолино оказывается в финале своего длинного путешествия, включающего преддверие фантастической страны Пресвитера Иоанна. В романе Эко синтезированы разные повествовательные жанры: рыцарский роман, фаблио и детектив. Так оба писателя независимо друг от друга обратились к истокам приключенческого романа, изобразив в сюжете период бытования рыцарской культуры, породившей этот жанр.

Эко в своем романе также обращается к богословским идеям I тысячелетия от Рождества Христова, поскольку они важны для эпохи и определяют конфигурацию культурного пространства того времени. Анализ репрезентации богословских идей Византии в романе Эко провел Сергей Акишин. Исследователь показал, что несторианство не только обсуждается главным героем Баудолино и епископом Оттоном, автором «Хроники Фридриха», но и используется автором на методологическом уровне в построении сюжета.

Условием легитимности власти в христианском обществе является ее соотнесенность с сакральным образцом, каковым является Христос. Возникает потребность в образе, воплощающем и священство, и царство. Несторианство подходит здесь больше всего, поскольку позволяет создать земную параллель Царству Божию не от мира сего. Как замечает исследователь, возникает идея резервировать отдельную личность для исторического Христа, которая могла бы представлять Бога в истории, то есть осуществить священство и царство здесь, на земле. Именно такой отдельной личностью выступает Пресвитер Иоанн, царь и священник одновременно. В его царство Баудолино стремится всю жизнь, но так и не попадает в сюжете и намеревается достичь его за границами романа – на последней странице Баудолино вновь отправляется в путь. 

Итак, в настоящее время в литературе и кинематографе известны два способа реализации несторианских представлений о двух природах Христа: создание коллективной личности спасителя и создание отдельной личности для репрезентации Христа в истории – царя и священника Иоанна, выступающего как регулятивная идея в смысле Канта: он сам не появляется в сюжете, но направляет действия всех персонажей.

Другой подход предлагает Елена Хаецкая. Хотя определение «ересиарх» используется в названии главы о Нестории, богословские споры как времен Нестория, так и времен основного действия романа не являются предметом изображения. Даже более важный по своим последствиям раскол на греческую (православную) и латинскую (католическую) церковь, развивающий несторианские идеи, нивелируется в тексте: для центральноазиатских народов, с которыми сталкивается Феодул в монгольских владениях, эта разница не существует, а самому Феодулу ангелы в видении говорят слушаться ту Церковь, в которую он крещен. В согласии с этим основным принципом, Несторий показан в романе как христианский отшельник. При крайней скудости сведений о ромеях, доступных среднему читателю, роман Хаецкой важен тем, что вводит в круг художественных типажей святого восточно-христианской традиции. Привычные для нас типажи католического монаха-чернокнижника, мудрого кардинала, честного подвижника взяты из западной культуры. Впервые в приключенческой литературе, доступной на русском языке, появляется православный святой, находящийся в конфликте с имперской властью, но сохранивший христианское мировоззрение среди варварских племен на краю империи. Рассмотрим, как несторианские идеи реализует Елена Хаецкая.

Путешествие Феодула на восток ведет его не в вымышленное царство Пресвитера Иоанна, как Баудолино, а по территориям монголов. Обширные пространства от Византии до Китая подчиняются Орде. Здесь Феодул встречает как реальных исторических деятелей, так и фантастических существ. В романе Хаецкой одним из героев является Александр Невский, с которым Феодул и его спутники встречаются на монгольских землях:

«Из всего вышесказанного явствует, что душа любого монгола – сущие потемки для христианина. Иное дело – душа собрата по вере, будь он даже и князем, да еще такого нрава, как этот русский. Протокарав, которому помогал ангел, разглядел ее сразу, а Феодул – спустя несколько часов и вынужденно щурясь.

Звали князя Александром – имя простое и понятное, как для греков, так и для латинцев. Впрочем, латинцев этот Александр сугубо не любил.

Душа так и заявила. И еще грубость присовокупила к уже сказанному.

Феодул с Константином только плечами пожали.

Тогда душа Александра немного смягчилась и снизошла: угостилась вином, которое купцы везли из Царственного и от которого Феодул немного похитил для благого дела.

– Доброе вино, – молвила душа князя и, прежде чем выпить, перекрестилась. – Ихнее-то монгольское пойло тухлятиной отдает и псиной…

– Здоров будь, княже, – кивали Феодул с Константином, – пей, пей на здоровьице…

И подливали душе, подливали…

Обличьем была душа точь-в-точь сам князь Александр: огромного росту, с русой бородой и стрижеными кружком, под шлем, густыми светлыми волосами. Был этот князь плечами широк неимоверно, но костляв, как смерть, и слегка сутулился.

Принимала княжья душа виноградную кровь легко, однако не весело; только глаза все светлее становились, а так – даже румянца на бледном лице не проступило.

И постепенно Феодул с Константином все больше узнавали о князе, чье тело эту душу в себе носит, и все холоднее им становилось» (Хаецкая, 125–126).

Итак, люди – христиане и монголы – это души, имеющие тела. Это описание создано в русле православной антропологии. На изображение князя и других исторический персонажей несторианская христология не влияет. Проследим за изображением фантастических существ, встреченных Феодулом в его путешествии. Самое важное место среди них занимают псоглавцы, поскольку это первая в путешествии земля, населенная не людьми, и только здесь Феодул основывает церковь – Автокефальную Псоглавческую Церковь, что важно в контексте трансляции богословских идей.

Псоглавцы – существа, имеющие человеческую и звериную природу. Церковь Феодул строит на основе этой антропологии: «Человек обладает бессмертной душой, а животное таковой не обладает. Это очевидно и не нуждается в доказательствах. Но, в таком случае, насколько причастны бессмертию псоглавцы? После долгих размышлений Феодул пришел к выводу: настолько, насколько являются людьми».

Двойная природа псоглавцев отражается в их внешности, а также в их языке: на каждые два человеческих слова в их речи следует одно слово лая. Отсюда Феодул сделал вывод, что псоглавцы являются людьми на две трети:

«Следовательно, если у каждого человека, принявшего святое крещение, наличествует свой ангел-хранитель, то у псоглавцев, которые являются людьми на две трети, на каждых трех зверолюдей будет приходиться по два ангела. А два ангела на троих – это значительно больше, нежели у поганых сарацин, ибо хоть те внешне и представляют собою полное подобие Божье, но ангелов не имеют вовсе – вследствие ложной веры и общей приверженности греху».

Создавая на этом основании Псоглавческую Церковь, Феодул переводит вероучительные формулы на странный язык псоглавцев, отступая в этом вопросе от католической нормы, требующей богослужения только на латыни. Феодул работает в парадигме Кирилла и Мефодия, переводивших Писание на язык славян. В переводе Феодул использует и человеческие, и собачьи слова и заданной пропорции.

Таким образом, антропология псоглавцев в романе следующая: каждый псоглавец соединяет в себе две природы: человеческую и звериную. Обе природы выражаются явно и раздельно. Они не сливаются в одну природу и четко различаются и для псоглавцев, и для внешнего наблюдателя, Феодула. Личность выражается в языке, на котором говорит человек. Тот факт, что псоглавцы не могут говорить полностью на человеческом языке, показывает, что в них сосуществуют две ипостаси, своя для каждой природы, то есть звериная и человеческая. Итак, антропология псоглавцев строится по образцу несторианской христологии, где каждая природа имеет собственную ипостась. Таким образом, в романе Елены Хаецкой найден третий способ реализации несторианства в современной культуре. Несторианство может быть представлено как коллективная личность спасителя, как отдельная личность для репрезентации человеческого и исторического аспекта спасителя, а также как единое сложное существо, обладающее двумя личностями для выражения двух его природ.

Публикации:

1. Ищенко, Н. С. Несторианское богословие в романе Хаецкой «Голодный грек, или Странствия Феодула» [Электронный ресурс] / Н. С. Ищенко // Литературные соты. – 23.11.2023. – Режим доступа: https://litsota.ru/nestorianskoe-bogoslovie-v-romane-xaeckoj-golodnyj-grek-ili-stranstviya-feodula/
2. Ищенко, Н. С. Несторианское богословие в романе Хаецкой «Голодный грек, или Странствия Феодула» [Электронный ресурс] / Н. С. Ищенко // Топос. – 21.11.2023. – Режим доступа: https://www.topos.ru/article/literaturnaya-kritika/nestorianskoe-bogoslovie-v-romane-haeckoy-golodnyy-grek-ili
3. Ищенко, Н. С. Несторианское богословие в романе Хаецкой «Голодный грек, или Странствия Феодула» / Н. С. Ищенко // Северо-Муйские огни. – 2024. – № 2 (102). – С. 3–5.