Шаманисты придерживались распространенного и на других континентах представления, что колдун своей смертью не умирает никогда, он всегда гибнет в битве духовной:

«Между тем были, как считается, определенные знаки, по которым даже простые шаманисты (солги най) определяли, что некий шаман именно в данный момент «сражается» и отдает врагу паняны простых людей. Это могла быть чрезмерно усердная приверженность шамана к камланию, когда он слишком долго яи (пел по-шамански), причем часто не по заказу клиента, а сам для себя, уединяясь и избегая слу¬шателей, что в целом было для шаманов не характерно. Такое по¬ведение говорило о том, что шаман находится в крайне затруднитель¬ной ситуации и что высока вероятность того, что, спасаясь и пытаясь отбиться от атакующего его чужого шамана, он, возможно, будет закрываться от нападения кем-то из его близкого окружения. Осо¬бенно очевидным образом это проявлялось иногда перед смертью шамана.

Так, когда известная шаманка М. П. Бельды перед смертью лежала в больнице, она часами пела по-шамански, и в то время, как говорят, “много людей умерло. Она сама врагу их отдавала, и они все умирали. Отдаст — умрет! Отдаст — умрет! В своем селе берет кого-нибудь и так отдает своему врагу!” (К. И. Киле)» (Булгакова, Шаманские войны, с. 176).

Даже смерть шамана (если отчаявшиеся люди его убьют) не гарантирует прекращения шаманской войны. Духи бессмертны, и шаман продолжает сражаться и после своей смерти. Помочь в этой ситуации может только другой шаман, который сумеет взять всё под контроль, и то – помочь не всем:

«Когда “происходит становление великого шамана, весь его ближайший род вымирает” (Ксенофонтов, 1992: 69)».